Поразительно,но в свидетельстве о крещении Мандельштама записали не Осипом-Иосифом.Как и врага-антипода-Иосифа Сталина.Но-вот загодка века!-Сталин ли "убил" своего врага тезку,отправив его в лагерь,как десятилетиями твердят литературоведы? Я так не думаю.
Мы живем,
под собой не чую страны,
Наши речи
за десять шагов не слышны...
под собой не чую страны,
Наши речи
за десять шагов не слышны...
очередная мыслишкаЕго крестили в Выборге,когда ему исполнилось 20.А в 48 убили под Владивостоком.За 11 тысяч километров-в противоположном углу страны.
"Мандельштам" в переводе с идиша "стволом мендаля". Он и был,ка невиданное миндальное деревце среди наших берез да сосен. Дерзкий и стеснитеный,обидчивый и нахальный,слезливый и смешливый.
Правда,один из одноклассинок скажет потом,что Осип вечно ходил,"повесив нос",да еще часто кричали :"Ёська!Застегни штаны!". А друго,некий Рубакин,напишет,что он "вольнодумец"был "весьма трусова.".Насчет штанов я лично верю-могла быть!А вот что "трусоват",возможно,не соглашусь. Рубакин не знал,что в училище наш романтик пробовал читать "Эрфуртскую программу" и "Капитал" Маркса,но с рыжим караимом,несгибаемым соучеником Борей Синани, мотался от эсеров по рабочим митингам и пылко выступал на них.Через 30 лет признался в этом на допросав в НКВД.Не скажет лишь,что мечтал стать боевиком,бомбистом,видел легендарных Азефа,Савинкова,Гершуни,сбежавшего с акатуйской каторги. И уж,конечно,никто не знал,что осенним вечером 1907 года он,еще подросток, и неизменный Синани сели в полутемный вагон паровика и на ночь глядя двинули в Райволу-на конспиративную дачу,на заседание ЦК эсеровТам им,правда,прикажут "сидеть смирно" и на второй этаж не ходить,но им хватит "наблюдения в щелку."
А,между прочим, среди первых стихотворений,опубликованных в "Аполлоне",было ставшее потом знаменитым :
"Дано мне тело-что делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого,скажите,мне благодарить?..."
Старая истина: Ничто не объединяет людей так,как общее преступление. Мандельштам,Цветаева,Ахматова(лучшие имена ХХ века!)-все они-общее преступление Союза писателей. Их губили подкожный страх и зависть литых шеренг Союза,сбиных послушанием. А ведь у каждого и тогда был выбор.
Ахматова,уидев его впервые в 1910-х, вспоминала: у него над пылающими глазами были ресницы в полщеки. О "прекрасныйх,загнутых ресницах" поэто вспоминала и Эмма Грештейн.А после ссылки в Воронеж,когда он,бездомный,прячась от милици,ночевал "по знакомым",у него в воспаленных веках не была уже ни одной ресницы.Выпали! А ведь ему,старику с остекленевшим взглядом,тени,судорожно хватающей воздух беззумным ртом было всего 46.
После письма Генерального секретаря Союза писателей Стакевского-главе НКВД Ежову,в котором было написанно:"...Срок его ссылки кончился. Его поддерживают,делают из него "страдальца".Она написал ряд стихов,которые не представляют никакой моральной ценности. Прошу решить вопрос о Мандельштаме...."
Через месяц на этой просьбе вместо стрыдливого эвфемизма "решить" появилось тоже одно,но уже конкретное слово :"Арестовать".
А что касается оценки стихов "высокопоставленным" Павленко,то через 30 лет Надежда Яковлевна ответила ему :"Убивая,всякий убица смеется над своей жертвой и повторяет:"Разве это человек? Разве это называется поэтом?"На этот раз нашего бедного Вергилия увозила не "эмка"-грузовик и два конвойных в кузове.Да,жизнь упала,как зарница!
Из 11-ого барака под Владивостоком,где умрет, поэт напишет:"Родная Наденька,не знаю,жива ли ты?"В "арбузную пустоту"крикнет.А она опоздает,лтветит ему за день до вести о смерти его. Но само письмо не умретнет,оно напечатано.
"Мандельштам" в переводе с идиша "стволом мендаля". Он и был,ка невиданное миндальное деревце среди наших берез да сосен. Дерзкий и стеснитеный,обидчивый и нахальный,слезливый и смешливый.
Правда,один из одноклассинок скажет потом,что Осип вечно ходил,"повесив нос",да еще часто кричали :"Ёська!Застегни штаны!". А друго,некий Рубакин,напишет,что он "вольнодумец"был "весьма трусова.".Насчет штанов я лично верю-могла быть!А вот что "трусоват",возможно,не соглашусь. Рубакин не знал,что в училище наш романтик пробовал читать "Эрфуртскую программу" и "Капитал" Маркса,но с рыжим караимом,несгибаемым соучеником Борей Синани, мотался от эсеров по рабочим митингам и пылко выступал на них.Через 30 лет признался в этом на допросав в НКВД.Не скажет лишь,что мечтал стать боевиком,бомбистом,видел легендарных Азефа,Савинкова,Гершуни,сбежавшего с акатуйской каторги. И уж,конечно,никто не знал,что осенним вечером 1907 года он,еще подросток, и неизменный Синани сели в полутемный вагон паровика и на ночь глядя двинули в Райволу-на конспиративную дачу,на заседание ЦК эсеровТам им,правда,прикажут "сидеть смирно" и на второй этаж не ходить,но им хватит "наблюдения в щелку."
А,между прочим, среди первых стихотворений,опубликованных в "Аполлоне",было ставшее потом знаменитым :
"Дано мне тело-что делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого,скажите,мне благодарить?..."
Старая истина: Ничто не объединяет людей так,как общее преступление. Мандельштам,Цветаева,Ахматова(лучшие имена ХХ века!)-все они-общее преступление Союза писателей. Их губили подкожный страх и зависть литых шеренг Союза,сбиных послушанием. А ведь у каждого и тогда был выбор.
Ахматова,уидев его впервые в 1910-х, вспоминала: у него над пылающими глазами были ресницы в полщеки. О "прекрасныйх,загнутых ресницах" поэто вспоминала и Эмма Грештейн.А после ссылки в Воронеж,когда он,бездомный,прячась от милици,ночевал "по знакомым",у него в воспаленных веках не была уже ни одной ресницы.Выпали! А ведь ему,старику с остекленевшим взглядом,тени,судорожно хватающей воздух беззумным ртом было всего 46.
После письма Генерального секретаря Союза писателей Стакевского-главе НКВД Ежову,в котором было написанно:"...Срок его ссылки кончился. Его поддерживают,делают из него "страдальца".Она написал ряд стихов,которые не представляют никакой моральной ценности. Прошу решить вопрос о Мандельштаме...."
Через месяц на этой просьбе вместо стрыдливого эвфемизма "решить" появилось тоже одно,но уже конкретное слово :"Арестовать".
А что касается оценки стихов "высокопоставленным" Павленко,то через 30 лет Надежда Яковлевна ответила ему :"Убивая,всякий убица смеется над своей жертвой и повторяет:"Разве это человек? Разве это называется поэтом?"На этот раз нашего бедного Вергилия увозила не "эмка"-грузовик и два конвойных в кузове.Да,жизнь упала,как зарница!
Из 11-ого барака под Владивостоком,где умрет, поэт напишет:"Родная Наденька,не знаю,жива ли ты?"В "арбузную пустоту"крикнет.А она опоздает,лтветит ему за день до вести о смерти его. Но само письмо не умретнет,оно напечатано.